Волк долго гнался за козлом,
Пока загнал его с трудом
На край обрыва у реки —
Но… ждать внизу пришлось потом…
Прошло три дня, и волк завыл:
«Пора бы мне набраться сил!
Там, за рекой, поесть смогу
И вновь обратно прибегу…»
Вот и козёл, уж налегке,
Спустился быстренько к реке.
И только воду пить он стал —
В воде свой облик увидал.
Воскликнул громко он: «Ага!!!
Что за прекрасные рога!
Какие ноги, борода!..
Не врёт мне зеркало-вода!
Так сам за волком погонюсь
И tet a tet я с ним боднусь!»
Тут хитрый волк из-за кустов:
«Видал немало я козлов,
Но чтобы вслух так рассуждать,
Пожалуй, Льву-царю под стать!..»
Взмолился пойманный врасплох:
« О, пощади меня, мой бог!
Ведь таковы уж мы, козлы,
Когда напьёмся — болтуны!»
Но волк козла не пожалел
И сделал то, чего хотел…
Мораль бы к басне написал,
Но всё о ней… козёл сказал!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Странности - Чала Вячеслав первое московское впечатление. усугублено тем, что в общаге действительно приходилось просыпаться, дыша смрад соседского похмелья, и с болью в сердце за потерянные души счищать угол стола от черепков бутылок и остатков закуски и творить, творить, в желании хоть таким образом немного повлиять на окружающий мир.
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
